Новости
Произведения
Галерея
Биографии
Curriculum vitae
Механизмы
Библиография
Публикации
Музыка
WEB-портал
Интерактив


РАССУЖДЕHИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. 5


Главная  →  Публикации  →  Полнотекстовые монографии  →  Ольшки Л. Леонардо да Винчи // История научной литературы на новых языках. М., Л., Гос. технико-теоретическое издательство, 1933. Том 2.  →  Рассуждения и доказательства. 5

Но зато ритором и софистом является он нам там, где недостаточные наблюдения, поспешные выводы и торопливое мышление ставят ложные доводы на службу ложных предпосылок теоретического характера. Таким Леонардо выступает перед нами в тех случаях, где он становится на почву чисто теоретического мышления, где он философствует и спорит с философами. Тогда его изложение красноречиво, но не доказательно, как у закоснелого ритора, мысль которого гибка, а мимика — патетична. Лучшие примеры этого дает нам его эстетика в первой части „Книги о живописи", в тех местах, где он обсуждает вопрос о целях, средствах и границах искусств. Когда Леонардо, например, хочет доказать, что живопись — наука, потому что, как и геометрия, она имеет дело с поверхностями; или что она полезнейшее из всех искусств, потому что ее легче всего передать другим; что она выше поэзии, потому что она лучше изображает; или когда он устраивает спор между живописцем, поэтом и музыкантом об относительном достоинстве их искусств и об их сходствах и различиях и доказывает превосходство живописи над скульптурой тем, что „скульптор выполняет свои работы с большим телесным напряжением, между тем как живописец делает свои работы с большим духовным напряжением", то в этом случае — равно как и во многих других — нет такой диалектической уловки, такого софистического приема, такой адвокатской увертки, которыми пренебрег бы Леонардо. Мы не намерены вскрыть здесь сделанные им логические ошибки, мы только в общих чертах укажем на произвольные предпосылки, на грубые переходы от общего к частному и, наоборот, от аргумента „ad rem" („по существу дела") к аргументу „ad hominem", на смешение понятий и представлений, на всякого рода отступления и ухищрения, приводящие его к вздорным результатам, которые находятся в явном противоречии с его собственным творчеством и его собственной жизнью [См. по поводу итого краткие, но меткие замечания в статье Б. Кроче, Leonardo filosofo.]. Нас скорее интересует здесь тот факт, что чем более Леонардо (очевидно, bona fide) пользуется этими диалектическими уловками, тем более в своем изложении он переходит от риторики к пафосу. Подобно тому как ритор взвинчивает сам себя и придает своим аргументам нехватающую им внутреннюю силу тем, что заставляет свой голос звучать громче и разнообразит свою мимику, так и Леонардо начинает говорить торжественнее там, где его доказательства слабы, и пользуется самыми сильными средствами, чтобы быть увлекательным и блистательным там, где он не может быть убедительным. Это происходит совершенно инстинктивно. Его рассуждения поэтому принимают то характер прямого обращения к читателю, то драматического спора между воображаемыми противниками, то лирического фантазирования, то афористических изречений и эмфатической фразеологии. Это тот самый тон, который господствует у философов искусства чинквеченто, создающих свой стиль по образцу прозы адвоката и политика, а не по образцу диалектики философа-популяризатора Цицерона. В таких местах его труда речь Леонардо перегружена лексическими и синтаксическими латинизмами и уснащена всякого рода уловками и увертками, насилующими разум и искреннее чувство, чтобы усилить патетическую сторону фразы [См. первую часть „Книги о живописи". Достаточно одного какого-нибудь раздела, например, § 23, изд. Людвига, стр.42, чтобы встретить примеры всех этих особенностей риторической прозы художника.]. В таких местах мы видим, как художник и исследователь, шествующий обыкновенно с францисканской простотой по миру искусства и науки, надевает котурны, и мы слышим его декламаторскую речь, скорее назойливую, чем убедительную.

Если Леонардо является нам здесь в виде ритора, то в других, не менее характерных местах своего труда он выступает перед нами как маг. Значительная часть его фрагментов написана в пророческом стиле, излагающем и возвещающем в таинственном тоне разгаданные тайны человека и природы [См. собрания пророчеств у Рихтера, т. II, стр. 352—353; Sоlmi, Frammenti, стр. 349—386. На немецком языке у Герцфельда, стр. 254 и след.]. Маг и мистик, алхимик и фантазер, занимающие в его личности немало места, создают здесь при помощи аллегорий и апокалиптических видений его стиль и его форму изложения. Он сам говорит нам, что эти его пророчества преследуют только этические цели, так что в фрагментах этого рода мы должны видеть продолжение средневековой апокалиптической литературы, преследовавшей с помощью живописи и популярной литературы и науки те же просветительные и поучительные цели [„Покажи сперва преступления, а затем наказания философских вещей", т.е. существ, выступающих в виде символов и аллегорий (людей, растений и животных)]. Многое в этих фрагментах представляет фразу и позу, но многое является непосредственным выражением индивидуальности художника и субъективности его способа воззрения и познания. Действительно, наибольшая часть его видений представляет лишь личное, этическое толкование наблюдавшихся им фактов в мире людей и животных и в неорганической природе [Он классифицирует пророчества следующим образом: 1) о вещах животных, 2) иррациональных (существ), 3) растений, 4) церемоний, 5) обычаев, 6) (человеческих) учреждений и законов, 7) неестественных вещей.]. Он излагает пережитое им в форме видения точно так, как это делали пророки, а иногда и Данте. Поэтому такие заметки нашего художника следует рассматривать не как пустую словесную игру, а как символы то чисто личного, то вполне всеобщего характера, или же как выражение его художественной и этической впечатлительности.

Самое простое средство, которым пользуется Леонардо, чтобы придать своим фрагментам форму пророчества или дать нам иллюзию видения, это употребление прошедшего и будущего времени для передачи пережитых событий и наблюденных им фактов. Если Леонардо хочет усилить чувство тайны, то он сочиняет фразы двусмысленные, как изречения оракулов, сопоставляет аллегории и апокалиптические образы, комбинирует игру слов и загадки, давая каждый раз ключ к тайне лишь в нравоучении своей басни. В его время любили подобную игру слов, но Леонардо не следует здесь слепо какой-то моде. Указанные фрагменты с видениями, пророчествами и загадками обнаруживают перед нами в самом ярком виде основные свойства его духа, с которыми до сих пор мы познакомились в более мягких проявлениях их, именно, постоянное и тревожное комбинирование фактов и видения, реализма и мистики. Но рассмотренные до сих пор фрагменты этого рода относятся просто к литературе даже и там, где им присущ этический смысл, хотя Леонардо убежден, что он создает здесь труд, имеющий глубокое значение и философский характер. Они интересны для нас потому, что благодаря им мы можем понять мистическую сторону тех частей его труда, которые преследуют научные, а не практически-этические или же чисто литературные цели. Действительно, Леонардо выражал в пророческой форме также механические и гидравлические законы подобно тому, как он излагал в символическом виде понятия, придавая им форму видения [Лучшие примеры этого представляют приводимый у Рихтера фрагмент, т. II, § 1218 и фрагмент в рукописи F, fol. 84 r. Последний ввиду его краткости мы дадим здесь в переводе: „Всякая тяжесть стремится книзу, и высокие вещи не останутся на своей высоте, но с течением времени все они спустятся вниз, и таким образом мир постепенно станет сферическим: следовательно, все будет покрыто водой, и подземные вены останутся неподвижными". Математические понятия и естественно-исторические факты, изложенные в пророчески-символическом стиле, мы можем найти у Рихтера, т. II, стр. 361 и след, в различных местах. Находчивость и искусство нашего художника поразительны.]. To, чего нельзя видеть в действительности и что существует только in adstracto, -то благодаря художественному символу становится наглядным, образным и достойным веры. Проро­чество как результат научного мышления служит у Леонардо для изложения в конкретной форме и с моральными целями того, что наблюдение доставляет исследователю. Таким образом, оно передает моральные результаты после того, как правила и рецепты передали уже практические результаты. Леонардо в этих случаях представляется всегда, если можно так выразиться, магом-исследователем, а не религиозным магом и мистиком средневековья, и его труд является нам и в этих случаях противоречивым, но последовательным межеумочным произведением, обусловленным его двойственной природой [Мы считаем необходимым обратить внимание на статью Георга Мелиса (Mehlis), Die Formen der Myscik (Logos, Zeitschrift fur Philosophic der Kultur, т. II, стр.242 и след.), хотя она не связана непосредственным образом с предметом нашего исследования. О мистике и науке см. также E. Mach, Mechanik, cтp.429 и след.]. Ритором и пророком мы видели его на одном из тех полюсов, между которыми непрестанно колеблется его дух. На одном конце мы находим рационализм чисел, на другом — необузданность фантазии; на одном — холодные выкладки, на другом — обманчивый жар пафоса ритора и визионера. Мы попытались проследить направление, в котором движется его дух, но не нашли той связи, которая могла бы логически соединить между собой оба эти полюса. Это зависит не столько от нас, сколько от того факта, что духовная личность Леонардо лишена была развития, что он следовал за всеми соблазнами, становясь большей частью по неведению опасности их жертвой. Поэтому бессмысленно искать в его труде логического единства. Единство можно найти в его натуре художника и практика, потому что ее проявления действительно проникнуты единством и действительно носят первично-стихийный характер. То, что можно было сказать о научных достижениях Леонардо и о форме изложения их, было, по существу, уже сказано нами. Теперь остается выяснить его место в истории развития наук и научной прозы; тогда можно будет убедиться, что время и люди отнеслись гораздо справедливее к его труду, чем это сделали мало критические исследователи Леонардо, относящиеся к нему с фанатическим преклонением.




 
Дизайн сайта и CMS - "Андерскай"
Поиск по сайту
Карта сайта

Проект Института новых
образовательных технологий
и информатизации РГГУ