СЕДЬМАЯ КHИГА. СОЖЖЕHИЕ СУЕТ. IX

Когда сoвсeм стемнело, над толпой пронесся шепот:
- Идут, идут! В молчании, в сумраке, без гимнов, без факелов, в длинных белых одеждах, дети-инквизиторы шли, неся на рукax изваяние Младенца Иисуса; одною рукою он указывал на терновый венец на своей голове, другою - благословлял народ. За ними шли монахи, клир, гонфалоньеры, Члены Совета Восьмидесяти, каноники, доктора и магистры богословия, рыцари Капитана Барджелло, трубачи и булавоносцы.
На площади сделалось тихо, как перед смертной казнью. На Рингьеру - каменный помост перед старым Дворцом - взошел Савонарола, высоко поднял Распятие и произнес торжественным громким голосом:
- Во имя Отца и Сына и Духа Святого - зажигайте!
Четыре монаха подошли к пирамиде, с горящими смоляными факелами, и подожгли ее с четырех концов.
Пламя затрещало; повалил сперва серый, потом черный дым. Трубачи затрубили. Монахи грянули: "Тебя Бога хвалим". Дети звонкими голосами подхватили:

"Lumen ad revelationern gentium et gloriam plebis Israel!".

На башне Старого Дворца ударили в колокол, и могучему медному гулу его ответили колокола на всех церквах Флоренции.
Пламя разгоралось все ярче. Нежные, словно живые, листы древних пергаментных книг коробились и тлели. С нижней ступени, где лежали карнавальные маски, взвилась и полетела пылающим клубом накладная борода. Толпа радостно ухнула и загоготала.
Одни молились, другие плакали; иные смеялись, прыгая, махая руками и шапками; иные пророчествовали.
- Пойте, пойте Господу новую песнь! - выкрикивал Хромой сапожник с полоумными глазами. - Рухнет все, братья мои, сгорит, сгорит до тла, как эти суеты и анафемы в огне очистительном, - все, все, все - церковь, законы, правления, власти, искусства, науки, - не останется камня на камне - и будет новое небо, новая земля! И отрет Бог всякую слезу с очей наших, и смерти не будет, - ни плача, ни скорби, ни болезни! Ей, гряди. Господи Иисусе!
Молодая беременная женщина, с худым страдальческим лицом, должно быть, жена бедного ремесленника, упала на колени и, протягивая руки к пламени костра, - как будто видела в нем самого Христа, - надрываясь, всхлипывая, подобно кликуше, вопила:
- Ей, гряди. Господи Иисусе! Аминь! Аминь! Гряди!