Новости
Произведения
Галерея
Биографии
Curriculum vitae
Механизмы
Библиография
Публикации
Музыка
WEB-портал
Интерактив


83


Главная  →  Публикации  →  Полнотекстовые монографии  →  Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)).  →  83

Большая птица начнет свой первый полет со спины исполинского лебедя, наполняя вселенную изумлением, наполняя молвой о себе все писания, вечной славой гнез­ду, где она родилась.Поведением человек оказывается иной раз сходным с кошкою, которая, если дверь закрывается перед ее носом, непременно желает проникнуть в недоступное помеще­ние, когда же добивается этого, тотчас желает обратного. Начавшиеся, условно говоря, 30 мая 1506 года времена, условно, поскольку судьба не разделяет порученную ей жизнь на главы, по тут все происходит сфумато, рассеян­но, некоторые исследователи называют временами скита­ний. Однако это название не так удачно: Леонардо ско­рее предпочитал воображаемые путешествия тропинками познания, хотя его склонностям домоседа не потворство­вала судьба, вынуждавшая его к большей решимости в перемене места, чем ему это свойственно. Если же у него с Флоренцией снова не сладилось, тут виноваты от­части неуважение и отвратительная скупость гонфалоньера, однажды велевшего уплатить, художнику медными деньгами, так как других будто бы не было в кассе. Когда Леонардо возмутился и не стал их принимать, говоря, что он не грошовый художник, эти полные достоинства слова передали гонфалоньеру Содерини, тот страшно разгне­вался, топал ногами и кричал.Тем временем наместник французского короля в Ми­лане маршал Карл де Шомон частыми настойчивыми просьбами и скрытыми в них угрозами вынуждал магистратов отпустить Леонардо в Ломбардию; и тут как бы в предвидении надвигающейся необходимости уступить мо­гущественному просителю гонфалоньер, покуда он мог с легкостью это сделать, причинил живописцу еще непри­ятность, обвинив его в присвоении денег за несделанную работу и не взявши в расчет аргументы, свидетельствую­щие о невозможности ее продолжения. Чтобы рассчитать­ся с казною, Леонардо пришлось набирать деньги у дру­зей, также возмутившихся наглостью гонфалоньера.Увы, в поведении должностного лица видна не так привычка одного недостойного человека, но пагубная уверенность большинства, будто бы Италия настолько богата талантами, что беглецы или отпущенные, как Лео­нардо, не много в атом убавят, и обращение с ними не требует вежливости. Прелестнейшим майским утром Леонардо, Салаи, их прислуга и возчики покидали Флорен­цию. У ворот Сан Галло стража проверила груз и выпу­стила караван на свободу, надышаться которой возможно только за пределами города, поскольку воздух внутри за­грязнен испарениями судейских чернил и гнилой соло­мы, застилающей пол в местах заключения преступников. Здесь же, в полях, воздух очищается пробегающими ветерками и дыханием цветов и трав. Низко над землей кружатся чибисы, выхаживающие птенцов в это время года, и криками предупреждают опасность, тогда как пут­ники, тревожа других, избавляются от страха и притес­нения и продвигаются не торопясь в превосходном расположении духа.Поначалу дорога вьется у подножия Монте Чечери, Лебединой горы, или, лучше сказать, лесистого холма близко от Фьезоле, чью горбатую спину Леонардо нахо­дил удобной для испытания аппарата. Это если бы он был готов, но тут как раз служат помехой частые передвиже­ния Мастера.Названная птица должна при помощи ветра подни­маться на большую высоту, и в этом будет ее безопас­ность, потому что даже в случае, если бы ее постигли все ранее названные опрокидывания, у нее есть время вер­нуться в положение равновесия. Лишь бы члены ее были большой стойкости, способные противостоять стремитель­ности и импульсу спуска связками из прочной дубленой кожи и сухожилиями из сырцового шелка. И пусть никто не возится с железным материалом, потому что послед­ний быстро ломается на изгибах или изнашивается.Мастер имеет в виду сочленения крыльев, что касает­ся железных пружин, относящихся к внутренним органам и движителю искусственной птицы, он, по-видимому, от них не отказывается. Впрочем, в душе Леонардо происходит как бы мерцание, замыслы не движутся прямыми путями, но петляют, подобные болотным огням, которые обступают путешественника в темноте ночи и внезапно раздваиваются или гаснут, а затем возникают в другом месте. Но все же, если такие огни наблюдать в течение целой ночи, их беспорядочно движущаяся совокупность даст общее направление или порядок, хотя бы противо­положные тому, что устанавливает сам Леонардо, опреде­ляя теорию как полководца, а практику как его солдат. В действительности, учитывая чертежную практику или воображаемое осуществление, полководец плохо поспе­вает за поиском.Когда гасконские арбалетчики расстреляли миланского Коня и, забравшись в верхнее помещение башни св. Готтарда, разрушили инструмент и готовые части сооруже­ния, а бумаги сожгли и сделали невозможной всякую практику, Леонардо, вступивший в последнюю треть срока жизни, вновь оборачивается к теории и, как это ему свой­ственно, отступает далеко-далеко, к первым истинным, до­ступным познанию началам, по его выражению. «Трактат о полете птиц», созданный Мастером, покуда он, подобный легчайшей пылинке, гонимой дуновением ветерка, большую часть времени проводит между Флоренцией и Миланом, открывается параграфом о происхождении тяжести.Тяжесть рождается, когда одна расположена над другой стихией, более тонкой, чем она.Тут ничего нет нового и оригинального, чего бы Леонардо не повторял многажды на разные лады, однако с сохранением первоначального смысла; как ни ново для него сочетание расхожей научной сентенции с поразитель­ной находчивостью исследователя, все же еще раз прихо­дится удивляться зоркости и вниманию, улавливающим при быстром сложно направленном движении птицы под­робности, недоступные менее проворному глазу и мень­шей сообразительности:Если птица захочет быстро повернуться той или другой стороной и продолжать движение по кругу, она будет дважды ударять крыльями вниз на этой стороне, гребя крылом назад, тогда как другое крыло будет оста­ваться неподвижным или же на один взмах придется два взмаха противоположного крыла.И на обороте того же одиннадцатого листа — или, лучше, листка, поскольку книжка имеет формат в одну шестнадцатую, то есть не больше женской ладони.Импульс одного из крыльев, отбрасываемого ребром в сторону хвоста, порождает внезапное круговое движение птицы вслед за импульсом указанного крыла.Но еще важнее отдельных записей их сочетание и ном-полиция в целом, хотя отчасти из-за размолов указанной книжки, имеющей еще и страниц всего восемнадцать, постепенности, необходимой для правильного научного изложения предмета, получается даже меньше, чем в строительной механике. Ступени метафорической лестницы оказываются так высоки, что ими трудно воспользо­ваться: поэтому верхние поднебесные области соединя­ются со своей опорой и далее с центром мира не иначе подобно тому, как певчие жаворонки, складывая крылья, надают вниз и после взмывают в воздух, одновременно громадными стежками или взмахами раскачивается вооб­ражение читателя, которому делаются доступны удиви­тельные метаморфозы, поскольку центра Земли достигает не жаворонок, но чисто теоретическое создание, лишенное образа, тогда как на обратном пути оно покрывается мышцами, перьями и пухом. И, наоборот, во время падения, где-то близко к твердой оболочке Земли, перья и пух опа­дают, на месте связок и сухожилия оказываются дубленая кожа и шелк, а на месте мускулов — пружины. Жаво­ронок складывает живые крылья, имеющие теплоту, нер­пы и кровь и все остальное, а расправляет искусствен­ные: возникает невозможная срединная сущность, как бы звучащее человеческим голосом это творения. Сославшись же на Леонардо, когда он говорит, что каждый отпечаток тяготеет к постоянству или желает постоянства и что ухо на известное время сохраняет звучания, а глаз — изобра­жения предметов, и, имея в виду такие быстрые метания или стежки, можно отсюда заключить о своего рода одно­временном видении трех ипостасей: живая птица, искус­ственная и теоретическая.«Трактат о полете птиц» заканчивается на следующей меланхолической ноте:Великую усталость, испытывает ладонь со стороны большого пальца или руля крыла, uбо эта часть ударяет о воздух.Частица или не иначе намекает на возможность пе­реселения душ, представляющуюся здравому смыслу невероятной, однако недаром изобретатель поочередно отож­дествляет себя с живой птицей, искусственной и теорети­ческой. Если же станут возражать, что переселение не кажется необходимым, но простое сходство и аналогия позволяют применительно к крылу использовать слова или их сочетания, как  ладонь и большой палец, можно сослаться на выражение великая уста­лость, скорее уместное в поэтическом тексте, где речь идет о вещах наиболее тонких, недоступных ученой прозе, как ни тщательно она отработана. С другой стороны, усталость изобретатели, пережившего вместе с его дети­щем все перипетии полета, удачно передает и сообщает читателю композиция этою небольшого трактата, вклю­чая отдельную запись, поместившуюся на обороте последнего, восемнадцатого листа, иначе говоря, на обложке, и звучащую как эхо и перифраз цитированного прежде вступления:С горы, от большой птицы получившей имя, начнет полет знаменитая птица, которая наполнит мир великой о себе молвой.



 
Дизайн сайта и CMS - "Андерскай"
Поиск по сайту
Карта сайта

Проект Института новых
образовательных технологий
и информатизации РГГУ